Арт-студия "Вереск"

10 турецких лир и 5 долларов, а ещё кучка грязной одежды, пара корочек и рюкзачок – это всё, что останется после меня, если вдруг судьба решит перечеркнуть линию жизни прямо сейчас у этой забытой богом турецкой лавочки. Я, пожалуй, останусь, ещё в чьих-то воспоминаниях, а потом в воспоминаниях о воспоминаниях и рано или поздно исчезну совсем, окажусь в странном небытии.
Мы сидели уже минут пять без движения. Мой товарищ, как и обычно, спокойно покуривал, А я пил чай в аккомпанемент накрапывающему слегка дождику. С другой стороны улицы стоял унылый турок, грустный, поникший, почти без огня в глазах: он ничего не продавал. К трактиру с бесплатным чаем иногда подходили интересные персоны: мужчины с длинными косичками, большегрудые дамы. Один раз мимо прошёл настоящий «ацтек» с бульдогом. Собака слегка зазевалась возле одного из столиков. Ацтек грозно присвистнул и она тотчас, не замечая моих ног, бросилась за ним. Я слегка опешил от такого бескультурья, но хладнокровное лицо друга внушило мне полную уверенность в том, что так должно было случиться и всё это более чем правильно. Затем прошёл странный и очень шумный американец, судя по отрывочным фразам – страстный любитель русской водки, говорящий на межнациональной языке жестов с вкраплениями русского, турецкого и английского. Прошла весёлая турецкая девочка, походка – танец.
Я устал сидеть. Прогулялся немного вдоль улицы, увидел странный автобус, совсем пустой и стоящий возле обрыва одного из многочисленных холмиков турецкого юго-западного ландшафта. На небе всего одна тучка, слегка прикрывшая солнце и поливающая нас приятным, свежим, но каким-то немного печальным дождиком. Обрыв пустой, как не тонущая бутылка пива, такой же ненужный, но не исчезающий, бесполезный, но понятный. Вернулся к столику. Турок на конце улицы уже занялся делом: медленно собирал накопившийся мусор, огня в глазах опять не было.
Мимо проходили турецкие дамы, завёрнутые в исламские коконы, иногда они были с детьми, о чём-то шептались друг с другом. Все они какие-то чужие, я иногда искал во взглядах что-то родное, но видел пустоту, становилось не по себе. Все мы потомки Адама и Евы, все мы братья и сёстры, но все мы чужие и далёкие обезъяны-эгоисты, жертвующие собой ради самих же себя. Я жадно допил чай, товарищ докурил сигарету, и мы неловко встали, перекинулись парой пустых фраз и направились к автобусу. На небе стайками летели куда-то неопределённые птицы, наверно, перелётные. Они когда-то были своими и их любили, они могли потерять друг друга и найти потом знакомое перо, близкое-близкое, но не найти друг друга, уже никогда. Они летят куда-то, всегда летят и всегда теряют, но иногда они вместе, и это иногда называется просто, одним словом – счастье.