| Lev | Дата: Понедельник, 10.12.2012, 21:02 | Сообщение # 1 |
 Камрад
Группа: Друзья
Сообщений: 25
Статус: Где-то там
| «У меня в Дубае есть 9 сестёр, а у каждой из них по дому с 9 комнатами»: - так любил начинать свой разговор молодой иранец Хусейн, сидя с нами на побережье Средиземного моря. Прямо как в сказке, в тридевятом царстве, в тридевятом государстве… Только не верилось почему-то, что у молодого администратора захудалого отеля на обочине есть столько всего… Он любил смотреть в глаза, как и все обманщики, называл нас лучшими друзьями, угощал пивом и никогда-никогда не курил. Хусейн говорил, что ему недавно исполнилось двадцать лет. На побережье его любили – здоровались, улыбались или только делали вид?
«Если кто-нибудь из моих родственников начнёт курить, то я непременно выхвачу изо рта сигарету», грозным голосом полушутливо на ломаном английском в ещё более ломанном мною переводе изъяснялся этот ближневосточный деспот. Он очень любил мотоциклы и оружие, ненавидел американцев, выражаясь очень жёстко: «А вы бы любили людей, которые просто так убивают детей вашего народа?»
Он был большим охотником до женщин. Ему нравились наши русские девушки, но перед ними он любил делать вид пуританина, рассказывал потрясающие истории о том, как девушки при знакомстве сами засовывают незаметно в его карманы презервативы, а потом весь вечер страстно подмигивают. Он же как истинный праведник выбрасывает презервативы и прекращает всякое общение.
«Одна девушка показывала мне татуировки: на шее, на груди, на бёдрах и ещё в одном месте – pussy, pussy, pussy»: невероятно визгливо и отвратительно заканчивал эту одну из любимых своих историй иранец, говорил что жмурился и не смотрел. Зачем только?
Хусейн много танцевал и был любимчиком ночных клубов, приносил нам ночью и ранним утром бесплатную воду прямо на улицу баров.
«Не надо грустить. Жизнь ведь одна. Мой друг смертельно болен раком, но до сих пор работает и каждый день улыбается, радуется и берёт от жизни всё. Ни одной минуты грусти, никогда», любил повторять иранец свой жизненный девиз когда кто-нибудь немного приунывал.
Вся его философия казалась мне чрезвычайно правильной, правильной настолько, что превращалась в избитые наэлектризованные штампы стандартного прогрессивного паренька, далекого от примитивности и стремящегося к идеалу, но уже и этот типаж изрядно поизносился в моём воображении. Слишком правильные фразы, слишком близкие слова для человека, которому можно и хочется поверить.
«Я всю жизнь помогал своей матери, для меня – она главный человек в мире, никогда её не оставлю, никогда»: - добавлял Хусейн в то время, как у меня в голове вертелись всякие странные мысли.
«Когда на моих глазах один англичанин стал приставать к молодой девушке, а та не хотела секса, то я набил ему морду. За одну минуту уложил его, всё лицо было в крови. Я опытный боец»: - говорил Хусейн. Я полушутливо иронически переспросил: «Ровно за одну минуту??». Он ответил что-то очень смелое и утвердительное.
Хусейн был великолепным экологом. Даже скорлупки от орехов не позволял выбрасывать на пляже. Весь мусор ложился в комфортный мешочек и выносился в бачок неподалёку.
«У меня отличная физическая форма. Тренажёрный зал – мой второй дом. Потрогайте мой пресс»: - регулярно предлагал свой втянутый животик нашим молодым девушкам юный, но очень богатый иранец.
«Я буду ждать вас после полуночи. И никак не раньше, ведь весь день я в поте лица тружусь. Только после двенадцати»: подытоживал обычно Хусейн.
После моей поездки в Эфес, всё изменилось и мне были неизвестны причины. Одной из наших девочек яко бы стало плохо в одну из ночей моего отсутствия. Романтичная прогулка с Хусейном той ночью видимо прервалась. Он больше не приходил и упоминать его имя стало признаком плохого тона. Как мог такой порядочный человек сделать что-то предосудительное?
Вечером перед вылетом я возвращался из офиса по обмену валют. Хусейн стоял на своём привычном месте. Мы поздоровались, обменялись рукопожатиями, сказали несколько общих фраз. Он как всегда назвал меня лучшим другом – издержки иранской культуры, не более. Я пригласил его к нам – издержки славянской вежливости. Он пожелал удачного полёта – издержки международной солидарности. И мы попрощались. Я больше не оглядывался, и больше не встречал Хусейна. А может быть, я вижу какую-то его часть каждый день в зеркале?
|
| |
| |
